fieryverses

Меню сайта

Не скажу, что сожалею о чем-то, пусть даже все повторилось бы снова, мой выбор не изменился бы. Хотя это рабское существование многим показалось бы ужасным, каждое утро я повторял себе, что оно того стоило.

- Кончай отвлекаться! Ты что не выспался? – прикрикнул сосед слева, равномерно нанося удары киркой по граниту.

- А? Грифер, ты? Нет, все хорошо. Просто задумался, что буду делать по окончании контракта.

- Болван, тебе еще пятьсот лет копать, так что соберись и долби скалы.

- Но все же. Вот ты чем займешься?

- Останусь на шахте.

- Почему?

- Головой подумай. Ну, станешь свободен, а дальше? Денег нет, работы нет, везде одни контрактники, все шахты и карьеры забиты желающими. Податься некуда, потому что «свободным» за бессмертие больше вкалывать не надо, им деньги нужны, еда, жилье, одежда. А контрактники за миску баланды и обещание вечной жизни спину горбатят. Таких держать выгоднее, тем более, что идиотов всегда найдется.

- Разве тебе бессмертие не нужно? Тогда зачем ты устроился по контракту?

- Жрать хотел.

- Ясно, ну а я хотел жить. Это вроде как мечта, быть вечным, чтоб  видеть звезды и мир….

- И где ты, дурак, тут звезды увидел? Сколько лет ты в этой шахте? Десять, сто?

- Девяносто девять тысяч пятьсот лет и три месяца, как сказали в компании.

- Чего?! Таких контрактов не бывает!

- Бывает. Я тут с тех пор как открыли лекарство от старости: метил-с-чем-то-там-гидрил…. Сто тысяч лет каторжного труда за бессмертие для всей семьи не такая большая цена.

- Ну и подыхай тут, раз такой идиот.

- Не помру. Вот увидишь, я стану бессмертным.

Сказать-то сказал, да только поживи эдак столетие без свежего воздуха и чистой воды – завоешь. В тоннелях жарко, пыльно, масок нет, везде камеры слежения, чтобы рабочие не отлынивали от дела. Один раз расслабишься и считай конец, выгонят без жалости и ничего не получишь: ни бессмертия, ни средств к существованию. Из  шахты разве что в армию, хотя туда с больными легкими не берут. Сколько народу сломалось на пути к бессмертию, сколько крови напрасно положили, не знаю даже, почему до сих пор держусь. Может из-за мечты, а может, потому, что дурак. Чувствовать себя живым очень здорово, пусть болят мышцы, пусть затекает спина – ты жив и это самое главное, а еще ты знаешь, что где-то там наверху у тебя есть семья, твоя семья, которая никуда не денется, никогда не исчезнет. Плохо, что связаться с ними нельзя, но ведь осталось чуть-чуть, совсем немного и я их снова увижу. А как иначе.

- Опять в облаках витаешь, - прикрикнул Грифер, оттирая пот со лба, - Смена кончилась, пошли по норам.

- Угу. Говорят, нас на другой участок переводят, двумя уровнями ниже.

- Там же газа полно! С полгода как рвануло, а все неймется, жила там, видишь ли, богатая.

- Обойдется как-нибудь. Ну, давай, мне на лифте.

- Ага.

Двери со скрипом захлопнулись, и кабина, раскачиваясь, пошла вниз.

    При распределении я выбрал нору поглубже, но она мне нравилась, потому что я сам вырубил ее в толще камня, просторный грот с моей персональной кроватью, с ванной из старого бака, со столом и стульями, высеченными из пустой породы. Отпив глоток из пластиковой бутылки с водой, я нащупал в кармане кусок берилла – такие не интересовали компанию, но охранники с удовольствием покупали  амулеты и украшения из них, позволяя в обмен таскать в свои норы разный хлам с помойки и принося деликатесы с поверхности.  Сотня камней ушла на установку двери, две сотни на бак-ванну, пятьдесят  отшлифованных на вентиляцию, и еще столько же на лекарства. Помимо этого в породе иногда встречались разные мелочи, и они тоже шли в обмен. 

     Жарко, ломит спину, шею и гудит в мышцах, по лицу стекает жутко соленый пот, обжигающий веки, и так каждый день. А день ли? Кто знает. Встал, выпил воды, взял коробку с едой и в штрек, вернулся, поел, спать. Но это ничего: больно – значит, жив, значит, есть надежда, надо бороться, надо выжить любой ценой.

-  Глянь-ка туда!

- Чего там? – привыкший к обыденному однообразию серых стен и грязных лиц каторжан, мой затуманенный взгляд отметил разве что чистоту одежд новоприбывших шахтеров.

- Балда! Это ж морфы!

- Ну и?

- Это ж морфы! Самые настоящие. Неудачный эксперимент военных.

- И что с того?

- Мне один новичок из соседней норы шепнул, когда наверху война шла, кое-кто из военных надумал создать гибрид человека усиленный  звериным днк. В теории оно выглядело шикарно, а на практике из трехсот образцов выжило пятьдесят и те с браком. Когда дело вскрылось, вояк посадили, а морфов по шахтам раскидали, чтоб народ не пугать.

- А как же контракты?

- Думаешь, им есть до этого дело? Им рабы нужны. Дешевые рабы.

- Так мы вроде самые дешевые.

- Вот потому-то производство этих остановили, хотят посмотреть, как оно в деле окажется.

- Ясно. Ну, пока моего контракта не поганят, пусть творят что хотят.

- Хм, - разражено хрюкнул Грифер, - Посмотрим, как ты запоешь, когда тебя попрут из шахты.

  Похожие мысли тяготили всех, я чувствовал это всем телом, и даже «эти» физически ощущали неприязнь сотен тысяч людей. Вслух никто не высказался, опасно.

       Краем глаза я следил за морфами, лица вполне себе человеческие, строение тел тоже, у кого-то кошачьи  уши, у иных шерсть на руках или груди, у кого хвост, среди них есть даже девушка с чешуйчатой кожей. Суетятся, толкутся, сразу видно не обучены ничему. Чем-то напоминают детей, оставшихся без присмотра взрослых. Впрочем, мне-то что, я должен работать. Удар за ударом, главное не думать, чем меньше думаешь, тем легче. Хотя иногда хочется помечтать.

- Кха-кххрка, - в груди резануло, как будто меня проткнули насквозь. Эта боль – цена за желание жить, мучительная боль, приносящая спасение. За сотни лет тело научилось очищать легкие от пыли, скопившаяся грязь выходит с кашлем, с кровью и муками, но без этого я бы давно помер.

- Ты как? Позвать врача? – похлопал по спине Грифер.

- Не.. надо. Само..  пройдет, - глотка горит огнем, каждый вдох проносится агонией по телу. Страшно. Очень страшно, даже страшней, чем  в кошмарах.

- Тогда, давай, понемножку, подымаемся, ага? Вот так! Молодец! Отдышись, ага! Таблетки у тебя есть?

Я отрицательно покачал головой. Таблетки закончились месяц назад, да и помогали не очень. Странно, что в такие минуты все мысли о родных, гадаю, что с ними, помнят ли. Отчего-то кажется, что там наверху все хорошо, светло и чисто, как в твоих снах, и даже не верится, что там под небесами могут быть войны, беды и эпидемии. 

- Работать, ты же сам говорил. Вот кирка. Ты же выживешь, да приятель? Ради своей мечты.

- Ага.

И снова стук кирки, и отчаянное желание, жуткое в своей недостижимости, желание выжить любой ценой. Кто-то скажет что бессмертие – глупость, что жить вечно скучно и невыносимо, но ведь никто, из говоривших подобную чушь, не пробовал стать бессмертным, а скорее наоборот старался всеми силами сократить срок своей жизни. Кто сказал, что бессмертие скучно? Наша жизнь, сколько не проживи, кажется единым мгновением, и так не хочется, чтобы это мгновение вдруг оборвалось. Хочется узнать что-то новое, посмотреть другие места, попробовать что-то неведомое, вдохнуть жизнь. Жизнь – это мечта, стремление к лучшему, именно потому от нее трудно отказаться, о смерти никто не мечтает, потому как в небытии нет надежды, нет ничего, никто не хочет бесследно исчезать. Поэтому всегда найдутся подобные мне мечтатели, фанатики жизни, отчаянно желающие бессмертия.

   Замерцала синяя лампа – сигнал к обеду. Совсем как собаки Павлова, хотя в эту эпоху его никто не помнит, мы начали распаковывать  свертки с едой.

- Чего смотришь? – недовольно буркнул Грифер на девчонку-ящерку, - Жрать не дам!

Голодные морфы  тревожно оглядывались по сторонам, кроме одежды и орудий труда фирма не дала им ничего, так что  в ближайшей перспективе их ждал голод и холод. В норы «этим» вход был заказан.

- Д-ержи, - протянул я свой обед морфе, - Не… могу... горло… болит.

Кажется, она поняла, дальше я не смотрел, лучше поспать пока есть время, так быстрее заживут раны.

- Решил эту подцепить? – саркастически усмехнулся напарник, - Еле жив, а туда же. Хотя сто тыщ без женщины… так и ящерица за красотку сойдет.

- …рак. ..се равно, - иногда я его ненавижу: ведь знает зараза, что говорить больно, а все лезет с дурацкими вопросами, - Они т…оже люди.

 Смена кончилась как обычно, наши хозяева заинтересованы  в хорошей цене на добываемые минералы, поэтому иногда нам дают больше отдыха. Случается это редко; в те немногие дни, когда на рынке накапливается избыток товара, мы отсыпаемся в норах. Впрочем, я не спал никогда, меня до сих пор душит страх, «приступ смертности», как я это называю. Это не совсем кошмары, скорее тягостное, беспричинное отчаянье, от него не спасают ни спирт, ни попытки убедить самого себя, что все хорошо, что жить тебе еще долго. Когда простываешь - гораздо легче, тогда пропадают мысли, пропадают желания, ты просто хочешь лежать в теплой постели и спать, просто спать. Но уже наутро ты встаешь и ползешь на работу, долбишь скалы, утираешь пот, и незаметно выздоравливаешь, чтобы опять окунуться в кошмары. Так было раньше, так случается и теперь, когда становится больно, и силы покидают изможденное тело. Остается мрак и тоска, а еще отчаянная надежда, веление сердца, говорящее, что надо собрать все силы, надо выжить.

- Ящерка, - позвал я девицу, - Скажи своим, пусть все топают за мной. И ты тоже. Вам же негде жить, а тут опасно.

- Почему?

- А?

- Зачем мы тебе? Почему отдал нам свою еду? Зачем ты сделал это? Мы же не люди.

- Сказать по правде, я не различаю людей. Не могу их запомнить, только голоса на время остаются в памяти, лица стираются почти мгновенно. Морфы вы или нет, я этого не вижу. К тому же вы голодные.

- Нам нечего дать взамен, - предупредила ящерка.

- Глупая, то что мне нужно я скоро получу и без вас. Всего ничего осталось. Вот только…

- Что?

- Я боюсь. Боюсь умереть до истечения контракта, боюсь, что напрасно провел под землей столько лет, боюсь, что родные сгинули или не признают меня. Я боюсь остаться один, понимаешь?

- Поэтому ты нас позвал?

- Ага. Вам ведь нужно где-то жить, нужна одежда, еда. Я уже давно тут и все знаю, я помогу вам, а вы поможете мне не сойти с ума, хорошо?

Морфы переглянулись и молча пошли за мной. Наверное, я выглядел жалко, слезы текли по щекам, но я был немного счастлив.

   Дверь норы тяжко скрипнула, нащупать выключатель удалось не сразу, дрожь в руках не унималась, в конце концов, у меня впервые были гости. Приводить чужих в норы не принято, несмотря на охрану в шахте случались кражи, брали консервы, канистры с водой, воровали личные вещи, лекарства и все то, что лежало на виду. В моей же норе было много ценного, но приличный замок пока хранил все сокровища сокрытые стальной дверью.

- Ванна там, можете умыться. Лезть целиком не советую, вода дорогая.  Мыло тут.  Места здесь полно, а кровать всего одна, так что будете на полу. Завтра поговорю с одним знакомым, может, что удастся достать.

Пузырек с обезболивающим как назло затерялся среди прочих микстур и бутылочек с порошками. В груди еще горит, хотя кровь идти перестала. Интересно, откуда взялось такое волнение? Неужели я отвык  быть с людьми вот так вот, в нерабочей обстановке? Может, не стоило их сюда вести? Какая разница. Один или с ними, все равно, скоро истекает контракт, бессмертие практически в моих руках.

- Чего ты хочешь на самом деле? – вопрос морфы застал меня врасплох.

- Не понял?

- Тебе что-то нужно от нас? Или… от меня?

- Как тебя звать?

- У нас нет имен, мы же не люди.

- Тогда будешь Ника, тот ушастый – Леон, этот с хвостом – Морфей, те шерстяные парни – Леший и Потоп. Только чего они молчат все время?

- Они не могут говорить….

- Но жрать-то могут? Распакуй коробку, не эту, вот ту с дыркой. Ага. Выдай каждому по две банки, остальное положь назад. Открыть сумеете или показать?

- Сумеем, - кажется, она рассердилась.

- Тогда поешьте и спать, завтра много дел.

За ночь подушка покрылась кроваво-грязной слизью,  наверное, морфы первый раз видели, как на их глазах умирает человек. Впрочем, они даже не попытались помочь, только боязливо шарахались, когда я поднялся утром чтобы умыться. Бесполезные существа. Нашарив в ящике ранозаживляющее и антисептик, я объединил их в коктейль и  выпил одним махом. Боль немного утихла, лучше бы подышать спецсоставом, но он стоит очень дорого. Для этого надо больше кристаллов.

- По банке на рыло и в забой. Поскольку вы новички, хватайте вот те щиты. Пусть будут неподалеку от вас до конца смены.

- Тут что-то внутри, - пробормотал Леон, - Так и должно быть?

- Соврала, - тихо сорвалось с губ, - Мы работаем на нижнем уровне, землетрясение или  выброс метана равнозначны смерти. Под завалами не будет ни еды, ни воздуха. С внутренней стороны щита прикреплены: пакет с питательным раствором, баллон строительной пены для закрытия щелей, откуда выходит газ, красная тряпка для разметки опасного участка и емкость со сжиженным кислородом. В худшем случае этого хватит на полчаса, но если обрушатся верхние уровни - мы покойники.

- Полчаса как-то мало.

- За это время активируется сигнал тревоги и техника начнет расчистку.

Больше мы не общались, точнее они-то понемногу осмелели и болтали о своем в моем присутствии, но я умолк надолго – воспалились поврежденные трахеи и голосовые связки. Без общения остается только слушать или думать, а думать всегда есть о чем. Чаще всего это мечты, фантазии, безумные, наивные, порой жестокие и чудовищные, порой наполненные глупой романтикой, хотя лучше всего, когда ты совсем не думаешь. Можно сконцентрироваться на внешних ощущениях, и твое тело будто пропадает, тебя нет, но ты чувствуешь весь мир вокруг, слышишь все потаенные шорохи, угадываешь запахи, доносящиеся издалека, теплоту тел живых существ. Лишь одно греет душу – осталось еще немного, совсем чуть-чуть, там наверное все ждут, волнуются, я бы ждал. Снаружи все поменялось, другие дома, другие машины, а может и люди. Странно было бы так вдруг оказаться на поверхности, у меня всегда было мало знакомых, а друзей и того меньше. По крайней мере, у меня есть моя семья. Моя….

- Задолбал рыть ямы! Вместо этого лучше б породу дробил.

- Заткнись, Грифер.

- Ты это кому?

- Лео? Черт, опять перепутал.

- Не первый раз, - пригладил уши морф, - Бросай ковырять, где не надо. Нам за это баланды не дадут.

- Это для безопасности. Взрыв нас по стенке размажет, если в яме не схоронимся.

- Какой-то ты депрессивный, старикан. Приборы показывают, что газ в норме, бояться нечего.

- Ну, продолжай в это верить,  как другие дурни до тебя. Их трупы выносили с забоев сотнями.

- Пошел ты, - огрызнулся морф, - Если из-за тебя не дадут пожрать,  морду набью.

-Хватит ругаться, - вмешалась Ника, - Раздражает. Лучше вспомни в чьей норе храпишь. Он единственный кто к нам нормально относится.

- Да знаю, - отмахнулся кошколюд, - Только мне жрать охота, а пайка не хватает, потому что мы едва в норму укладываемся.

- Балда! – зевнул я, продолжая долбить, - Ты камни в моем ящике видел? Это твоя еда и новое полотенце для ящерки, лекарства для Морфея – хвост-то он прищемил сильно, а для всех нас генератор для подогрева воды.

- Ну-ну, посмотрим. Пока ты только шлифуешь их и любуешься на свет.

- Так пока Багровый в отпуске, а другие могут предложить не так много. Здесь один кристалл есть, если обработать, можно на что-нибудь стоящее поменять. Даже купить один день работ.

- Эт как?

- Да просто пошлют в забой, где нет камер. Хоть целый день спи, никто не заметит, а за тебя  другой горб гнет, твою норму рубит.

- Тогда давай нароем побольше и обменяем! – воодушевился Лео, - Где твой кристалл находится?

- Тут недалеко. Будем вытаскивать после смены, исключительно моим инструментом. Он потоньше будет.

- А долго ты его полировать будешь?

- Вообще не буду, скульптуры продаются лучше. Это будет сто двадцатая по счету.

- Хорошо, поглядим, что там за структура получится.

- Вы про искусство слышали? Так вот скульптура это изображение чего-нибудь вырезанное в камне.

- О! Так мы скульпторы, а я думал шахтеры, - фыркнул кошак, - Вон сейчас большое изображение дырки рубим.

Все засмеялись, и даже как-то настроение поднялось. Думаю, пустить их к себе было правильным выбором, не так одиноко.

      Уже потом, в норе, изучая кристалл весом килограмма на три, каждый гадал, что лучше вырезать из этой блестящей штуковины. В конечном итоге морфы легли спать, предоставив мне возню с бериллом. Инструменты у меня имелись, я выменял их столетия назад, когда в голову пришла идея резьбы по камню, тут его пруд пруди, времени навалом, особенно в выходные. Поначалу получалось плохо, но со временем пальцы привыкли и неказистые фигурки приняли очертания вполне сносные. Собственно каменные статуэтки шли не так хорошо, но сделанные из кристаллов расходились быстро. Кто-то хотел себе брелок, кто-то подарок другу или любимой, а кто-то перепродавал мои творения за большие деньги. Этот последний и был главным заказчиком и поставщиком всякого барахла в мою нору.

- Когда закончишь? Багровый уже руки потирает в предвкушении, - ушастый знатно нервничал и все время дергал один ухом.

- Почти готово, осталось только мелочь доделать.

- Так давай пошустрее, последнюю неделю нас совсем загоняли. Отоспаться охота.

- Ладно, вечером закончу.

- Вот и …, - не успел договорить Лео. Земля дрогнула, в шахте рванул метан.

 Эпилог.

- Из-за взрыва на шахте произошло обрушение уровней с двадцать шестой по сорок первый. Количество пострадавших триста восемьдесят семь человек. Руководство компании заверяет что причиной произошедшего является спонтанное воспламенение газа скопившегося под землей, однако по словам очевидцев детекторы газа были накануне отключены для плановой откачки метана. После проведенной проверки выяснилось, что многие рабочие  трудились на шахте больше указанного в контракте времени. Среди них обнаружился человек, проработавший на шахте более ста тысяч лет, по непроверенным данным это скульптор известный в мире искусства, как Энрике Валлес. Он и несколько генноморфов, работавших с ним в штреке, чудом остались в живых. В данный момент пострадавшие доставлены в больницу….

- Лео, выруби телевизор.

- Как пожелаешь, Энрике, - усмехнулся морф, - Получше имя выбрать не мог.

-Тогда это было не так важно, - ответил я, глядя в потолок больничной палаты, - Я всего лишь хотел выжить и похоже мне удалось.